ВАРШАВСКОЕ ЗАВЕЩАНИЕ

Весной 1860 года Третьяков со своим зятем Коншиным намечали совместную поездку за границу в обществе московского коммерсанта Шиллинга. Деловой стороной поездки было более близкое знакомство с постановкой льноткацкого дела на крупных фабриках Германии, Франции и Англии, знакомство с новейшей техникой.

Третьяков, впервые ехавший за границу, мечтал осмотреть также достопримечательности архитектуры, изучить музеи, мечтал отдохнуть в Италии.

В мае все трое выехали из Москвы. Первую большую остановку они сделали в Варшаве.

Вечером Третьяков казался более задумчивым, чем обычно, и отклонил приглашение своих спутников посетить один из модных ресторанов. Ему нужно было побыть одному, нужно было записать на бумаге давно сложившиеся в голове мысли, написать о самом заветном, о чем он почти ни с кем еще не делился открыто.

По коммерческому договору фирмы каждый компаньон обязывался положить в кассовый сундук конторы конверт с завещательным письмом, в котором он выражал свою последнюю волю относительно своей части капитала в случае смерти.

Хотя все были молоды и никто умирать не собирался, но все-таки на всякий случай завещание составили.

Третьяков не имел времени написать завещательное письмо в Москве, но содержание его полностью было для него ясно.

В весенний вечер, сидя в варшавской гостинице, он записывал: "...желание мое искренне и непременно... Капитал же сто пятьдесят тысяч рублей серебром я завещеваю на устройство в Москве художественного музеума или общественной картинной галереи... Прошу вникнуть в смысл желания моего, не осмеять его, понять, что для ... оставляющего мать, брата и сестру, вполне обеспеченных, для меня, истинно и пламенно любящего живопись, не может быть лучшего желания, как положить начало общественного, всем доступного хранилища изящных искусств, принесущего многим пользу, всем удовольствие".

В завещательном письме Третьяков наметил план, как должно выполнить его завещание, с чего начать, как повести дело.

Он предлагал приобрести галерею Ф. И. Прянишникова, присоединить к ней свою коллекцию русских художников, обратиться с просьбой к другим московским любителям, чтобы каждый пожертвовал в общественную галерею что-либо из своих собраний, нанять поначалу для галереи в центре города удобное помещение, открыть вход для публики за самую дешевую плату. Устраивать все это должно Общество любителей искусств, членами которого должны быть действительные любители и знатоки русского искусства из всех сословий и художники. А когда составится большая московская галерея, соединяющая в своем собрании все лучшее, тогда ее можно будет считать действительно национальной галереей русского искусства. Тогда можно будет построить большое помещение для галереи.

Павлу Михайловичу исполнилось 28 лет. Все, что он изложил в своем завещании, было его самой пламенной мечтой.

В этой подлинной программе создания первого в России общественного музея русского искусства слилось все: любовь к русскому искусству, желание утвердить его национальное достоинство, сделать музей открытым для широких народных масс.

Такая идея в то время никому не приходила в голову, частные коллекционеры собирали картины для себя. Дальше семейного круга и круга их знакомых известность таких коллекций обычно не шла.

Идея Третьякова сливалась с лучшими мечтами передовых людей того времени о народном просвещении, о народности искусства, о ценности русского национального искусства. Сливалась с идеями Чернышевского, утверждавшего, что "для русского человека единственная, возможная заслуга перед обществом, перед высокими идеями правды, искусства, науки - содействовать распространению их на его родине", сливалась со смыслом поэзии Некрасова, с просветительской деятельностью Льва Толстого.

Третьяков начал осуществлять свой план в одиночку, но в широком смысле на фоне общественной жизни России той поры он не был одинок и стоял, может быть сам того не зная, в первых рядах просвещенных и прогрессивных деятелей культуры.

Варшавское завещание родным не пришлось выполнять. Оно так и осталось в кассовом сундуке конторы. Третьяков сам выполнял задуманное всю свою жизнь.