ЮНОСТЬ ПАВЛА ТРЕТЬЯКОВА

Вскоре в первом этаже дома над небольшой входной дверью рядом с калиткой сада появилась вывеска "Контора Товарищества П. и С. братья Третьяковы и В. Коншин". Хозяйка дома Александра Даниловна Третьякова, статная женщина средних лет, всегда строго и изящно одетая, умно и спокойно помогала своим сыновьям в торговом деле. Она толково разбиралась в счетах, была достаточно образованна и очень энергична.

Сыновья Павел и Сергей, возмужавшие за эти годы, вставали, как и при жизни отца, рано, занимались в конторе, вели дела в магазине, вечерами учились или выезжали в театры и концерты.

Павел поселился в двух комнатах первого этажа. Он имел много книг, собирал лубки, эстампы, гравюры.

Собранное он аккуратно хранил. Часто, уединившись от шумного общества гостей, рассматривал гравюры или подолгу читал книги. Павел просил, чтоб никто не тревожил его, не отрывал от занятий.

Он был высок для своих девятнадцати лет, худощав, темно-русые волосы завитками падали на лоб, задумчивые карие глаза под густыми бровями казались совсем черными от матовой бледности лица. Он не производил впечатления крепкого здоровьем юноши, но его работоспособность, умение собраться волею и не терять без дела ни минуты удивляли мать, брата и друзей.

Удивляла в нем замкнутость и молчаливость не по годам. Эта черта характера делала его старше своих лет, заставляла относиться к нему с большим уважением.

За любовь к одиночеству друзья в шутку прозвали Павла "отшельником". Однако как заразительно смеялся "отшельник" в Малом театре, когда знаменитые комики Живокини и Акимова разыгрывали водевиль "Сперва скончались, потом повенчались..."! И как часто можно было его встретить на оперных и балетных спектаклях в Большом театре!

Но, пожалуй, не менее театра полюбил Третьяков совершать пешком воскресные прогулки до рынка у Сухаревой башни. "Сухаревкой" в просторечии называли Сухаревскую площадь, где стояла великолепная Сухарева башня. В годы юности Третьякова Сухаревка была интереснейшим и любимейшим местом в Москве. С раннего утра по воскресеньям стекались сюда торговцы всевозможным товаром: букинисты и антиквары, лотошники и старьевщики. За ночь вырастали палатки, появлялись раскрашенные балаганы. Торговля и веселье царили здесь весь день. Площадь гудела. Ее заполняла пестро одетая толпа. Рядом с богатой купчихой шел оборванец с Хитрова рынка, с седым стариком бежал удивленный мальчишка. Здесь бойко торговали, обманывали, обменивали, плакали, смеялись. Здесь можно было купить все - от замка для амбара вплоть до поддельной картины Рафаэля и подлинной книги первопечатника Ивана Федорова. Над всем царила и плыла, подобно диковинному кораблю, взметнувшаяся к небу огромная Сухарева башня. Она далеко виднелась во все концы города, высота ее составляла 35 сажен. Башня отчасти напоминала Амстердамскую ратушу, а чудесный перезвон ее огромных с золочеными стрелками и цифрами часов плыл в голубом воздухе над крышами и садами. Имя архитектора, построившего ее,- Михаил Чоглоков; архитектурный стиль, представляющий причудливое совмещение готики с чисто русским декором, придавал башне своеобразный вид. Строили ее около девяти лет - с 1692 по 1701 год, по специальному приказу царя Петра I.

Уже несколько десятилетий повелось у москвичей устраивать около башни воскресный базар. Воскресных базаров в Москве было несколько. Начались они после войны 1812 года, когда генерал-губернатор Москвы Ф. В. Ростопчин объявил, что "всякий владелец может продавать вещи, попавшие ему во время войны, но только один раз в неделю, в воскресенье". Одно из мест торговли, им указанных, и была площадь против Сухаревой башни. Вся Москва спешила с раннего утра к Сухаревской площади. Тут не только можно было купить самые разные вещи, но и вдоволь повеселиться и посмотреть самые неожиданные сценки из действительной жизни. Среди потока людей, идущих и едущих к Сухаревой башне, и поспешал, обгоняя неторопливых прохожих, молодой Павел Третьяков.

Более всего влекло его сюда посмотреть, что выставлено в антикварных лавках, у продавцов картин и какие интересные книги появились в лавках букинистов.

Не так-то просто было до них сразу добраться. Останавливали у магазинов мальчишки-зазывалы, тянули за одежду поглядеть товар. Приходилось обходить помосты с горками пряностей, слышать голоса торговок: "Купите чернослив-кислослив!..",- задерживаться у балагана, где огромный мужик с красной бородой, заманивая честную публику, выкрикивал: "Р-р-разыгрывается лотерея! Волчий хвост да два заячьих филея, из чистого белья два фунта тряпья..."

Не доходя до лавки антиквара, откуда виднелись портреты сумрачного вида в старых золоченых рамах, Третьяков разглядывал заваленные книгами лавочки букиниста. Тут же барыня в чудовищном капоре приценялась к старой книжке. "Милка-душка,- упрашивал ее букинист, - купи! Без почина стою!" - "Да в этой книге нет ни конца, ни начала".- "Так и быть должно,- защищался букинист,- ведь книжка - география, описывает весь мир, а мир тоже не имеет ни начала, ни конца".

Долгие часы проводил Третьяков на Сухаревской площади. Забывая обо всем, глядел на картины, иконы, старинное оружие. Иной раз решался купить заинтересовавшую его книгу или небольшую гравюру. Многие гравюры ему нравились: "Жирондисты" П. Делароша, "Стадо быков" Берхема и другие. А вот у старинных картин были слишком громкие имена их авторов, чтоб этому сразу можно было поверить.

Поэтому покупать картины на Сухаревке Третьяков не решался, не доверяя своему впечатлению, боясь быть обманутым. Часто слышал он рассказы, что на Сухаревке можно и Рембрандта "купить, да трудно потом будет сбыть". По все же увиденное здесь давало богатую пищу воображению и настораживало отличать настоящее от подделки.