ЛАБОРАТОРИЯ ЭРУДИТА

Ищем клады

Надежды на открытия окрыляют толпы кладоискателей с незапамятных времен. Ищут, как правило, без вести пропавшие или тайно спрятанные в землю материальные ценности. Хотят найти сокровища Нибелунгов, ацтеков, испанских, английских и скандинавских пиратов, карету Наполеона, казну Запорожской Сечи... Не последнее место среди сокровищ занимают монетные клады. Результаты поисков таковых нередко оказываются печальными для самодеятельных искателей. Еще более печальными бывают последствия их деятельности для науки, о чем уже надо говорить без всякой иронии.

Автору этих строк приходилось, к несчастью, наблюдать следы варварских раскопок. Весной 1978 года в отдел нумизматики Государственного Исторического музея поступило письмо. В конверт были вложены и несколько монеток начала XVII в., называемых среди коллекционеров «чешуйками». В письме сообщались обстоятельства, связанные с находкой. В архиве удалось обнаружить туманные сведения, что шестнадцать лет назад в том же самом месте уже было найдено несколько копеек. Решили наудачу съездить и посмотреть. По приезде переговорили с лесником, который отвел нас к кургану, где, по его словам, и были найдены монеты. Впрочем, никакого кургана уже не существовало. На его месте зияла огромная яма, полная талой воды. Вокруг нее в беспорядке были разбросаны поржавевшие аксессуары «золотостарателей» - что-то вроде промывальных лотков, изготовленных из консервных банок. Судя по всему, с их помощью «разведчики недр» пытались просеивать песок.

Экспедиция за работой. Так ищут клады...

Что было делать? Самый догадливый из нас вооружился консервной банкой и принялся за работу. Мы же сняли план кургана, привязали его к местности, составили описание окрестностей, а затем присоединились к нашему товарищу. За два дня работы нам удалось намыть более двух с половиной сотен монет. Полученная выборка в достаточной степени надежно характеризовала структуру клада, а последний в свою очередь передавал важные особенности местного денежного обращения. Словом, практически для науки клад был спасен. Но ведь большая часть монет была попросту разбросана мальчишками, иные превратились в блесна. По одной-две монетки хранились, завернутые в тряпочки, в избах у старушек...

Мало в нашей стране найдется сел, деревень, аулов, где бы не пришлось услышать от старожилов о зарытых неподалеку кладах. В большинстве своем эти рассказы надуманы, в них опоэтизированы отголоски далеких времен, когда за неимением другого места люди вынуждены были предавать свои сокровища земле.

Старинные сосуды, веками хранившие клады.

Но клады все-таки продолжают находить. Их извлекают на свет, как правило, при рытье котлованов, траншей, погребов... Находят чаще люди, вооруженные техникой и редко представляющие себе подлинную научную ценность найденных предметов. В практику музейного дела наравне с хранением и изучением памятников истории входит задача пополнения фондов новыми материалами. Для этого существуют археологические, этнографические, фольклорные экспедиции. Но как быть в случаях с кладами? Трудно представить себе экспедицию, повсюду расспрашивающую у местного населения, где у них здесь спрятаны сокровища. Остается только один выход - внимательно следить за сообщениями о находках монет, постоянно информировать население о том, куда следует их сдавать. Необходимо также, чтобы местные краеведческие музеи и органы власти способствовали сохранению кладов, не допускали разбазаривания или переплавки монет.

Древние монеты

В музеях нашей страны хранится огромное количество монет, причем материальная стоимость некоторых из них не всегда высокая. Не лучше ли было бы в таком случае отбирать только интересующие нас экземпляры? Но дело в том, что далеко не всегда музейный работник способен определить подлинную материальную и историческую ценность предметов, не будучи сам специалистом узкого профиля.

Многие отрасли исторического знания, в том числе археология, нумизматика, начинались с любительского коллекционирования. Однако этот этап безвозвратно ушел в прошлое. Современная нумизматика достигла такого уровня развития, что главной ее задачей является реконструкция денежного обращения, товарно-денежных отношений древнего и средневекового времен. Навсегда исчезли тысячи хозяйственных документов древности, но остались клады - свидетели живой экономической жизни прошлого. Объем информации, получаемой от них, позволяет сделать, казалось бы, невоможное - рассказать о том, как произошло становление денежного хозяйства и в каком направлении оно развивалось. Клады представляют собой как бы фотографический снимок с модели денежного обращения той или иной эпохи. Вот почему ученые будут продолжать искать, открывать, анализировать клады, будь в них монеты арабские или медные екатерининские пятаки.

Древние монеты; старинный сосуд, веками хранивший клад.

Итак, главное в работе ученых-кладоискателей - это поиск. Основой удачного поиска является быстрота и грамотность действий. Нам не всегда улыбается удача, но если фортуна благосклонна... Осенью 1982 года недалеко от Новгорода один из рыбаков, приставших к берегу на ночлег, обнаружил возле самой кромки воды несколько бляшек, напоминающих своим видом бутылочные пробки, но, рассмотрев их внимательнее при свете костра, рыбаки убедились, что это монеты темно-серого цвета, стали оттирать - и они побелели и засверкали. Прочитать надписи рыбаки не смогли, как ни старались. Владелец находки передал ее в местный музей. Там сразу определили, что найденные монетки - древние арабские дирхемы, отчеканенные в Халифате в IX или X вв. ... Более точное определение было сделать нельзя по причине отсутствия специалиста. И вот в Москву, в Государственный Исторический музей, поспешило сообщение о замечательной находке.

Арабские дирхемы принадлежат к числу самых древних средств денежного обращения в Древнерусском государстве. В IX-X вв. серебряные арабские монеты ввозились к нам из стран Востока с целью обмена на драгоценные меха, воск, мед, рыбу. Жители Древней Руси использовали мусульманские монеты во внутренней торговле, изготовляли из них серебряные украшения - сережки, перстни, браслеты, шейные гривны. В XI в., когда поток мусульманских монет прекратил поступать с Востока, на Русь хлынули западноевропейские монеты - денарии, тоже изготовленные из серебра.

Арабские монеты играли большую роль в экономике восточноевропейского общества этого времени. Вот что писал очевидец: «Я видел русов, когда они прибыли по своим торговым делам и расположились у реки Итиль (Волга). Я не видел людей с более совершенными телами, чем они. Они подобны пальмам, белокуры, красны лицом, белы телом. И при каждом из них имеется топор, меч и нож, с которым они никогда не расстаются. А что касается их женщин, то они привешивают к груди коробочку из железа или серебра, золота и меди. На шеях они носят монисты из золота и серебра. И если человек владеет десятью тысячами дирхемов, то он справляет своей жене монисту в один ряд, и таким образом по мере накопления новых десяти тысяч число рядов в ожерелье увеличивается, так что на шее иной из женщин бывает много рядов». Так сообщал в своем отчете секретарь багдадского посольства ибн-Фадлан, посетивший эмира Волжской Булгарии с дипломатической миссией в 922 году.

А сколько же было дирхемов в том кладе, монеты из которого поступили в новгородский музей? Сколько рядов монисты мог справить хозяин сокровищ своей супруге в знак обладания огромным состоянием? Эти вопросы отнюдь не праздные. Хотя мы знаем, что древние были склонны преувеличивать, тем не менее науке известны находки кладов IX, X и XI вв. весьма внушительных размеров. Так, например, в г. Муроме в 1868 году был найден клад дирхемов X в., захороненный в двух сосудах. В одном были целые монеты - 11 тысяч штук, в другом - обломки - 14 фунтов. Находили и двухпудовые клады.

Клады раннего средневековья попадаются гораздо реже кладов XVI-XVIII вв., поэтому в июне 1983 года пришлось выехать к месту находки не мешкая. Первые попытки найти клад были уже сделаны. Сотрудники новгородского музея Н. Гринев и В. Конецкий побывали на месте находки, но место предположительного залегания клада оказалось очень неудобным для поисков. Оно охватывало площадь приблизительно 20 * 100 метров, которая весной и осенью находилась под водой. Находка монет на самом берегу несколько настораживала скептиков, так как монеты могли быть смытыми во время весенних паводков. Поэтому решено было вызывать саперов. Благодаря энергии Н. Гринева это удалось сделать.

Шаг за шагом, встав цепочкой, мы прочесывали нужный участок. Временами в наушниках раздавались сигналы, мы хватались за лопаты и судорожно принимались ковырять землю, но все было напрасно: вместо ожидаемых монет на свет показывались многовсленные осколки гранат, снарядов, старые патронные и снарядные гильзы. Земля была усеяна ими. Видимо, во время Великой Отечественной войны здесь проходил передний край обороны. Миноискатели продолжали попискивать, мы продолжали копать. К концу четвертого часа поисков наши надежды на технику ослабели, в таких условиях нельзя было надеяться на ее помощь. Но вдруг один из саперов приостановился, прислушался, поводил прибором и... нагнувшись, поднял с земли две слипшиеся монеты, которые, как оказалось, лежали на самом верху травяного покрова. Наступила минутная радость. Чуть позже, в трех метрах в коровьем следе, были найдены два маленьких обломка. Однако на этом наши находки закончились.

Я определил, что обнаруженные монеты - дирхемы X века, чеканенные в Шаше (Ташкентская обл.). Они полностью согласовались по хронологии с ранее найденными. Как и в первом случае, монеты были обнаружены в 10-15 метрах от кромки воды. Неподалеку некогда проводились земляные работы. И мы предполагали, что обнаруженные монеты - только часть клада, вынутого из котлована и разбросанного по поверхности, а впоследствии смытого талыми водами в речку.

Перспективы дальнейших поисков представлялись далеко не блестящими. Пологое место размерами добрых две тысячи квадратных метров внушало мало надежды на то, что клад когда-либо удастся найти. Однако в воскресенье, пользуясь свободным временем, мы вдвоем с Б. Мережко решили вновь отправиться на поиски. Если планомерное изучение места залегания клада было затруднительным вследствие колоссального объема работ, то почему бы не попробовать копнуть наудачу? Было решено забить шурфы на месте находок отдельных монет.

Поскольку мы путешествовали инкогнито пешком, надеясь только на попутный транспорт, приходилось соблюдать конспирацию, с тем чтобы не взбудоражить «местные кадры» кладоискателей. Это не всегда получалось. Разговорившись однажды в машине с водителем, я рассказывал о предстоящей рыбалке, мало смущаясь отсутствием удочек. Почему-то его удивляло, что мы захватили с собой лопаты, тогда как рыба хорошо клюет на хлеб, а не на червя.

Наконец мы у цели. Забили первый шурф. В результате - ничего. Во втором шурфе нудно шла глина из выброса. Копать было трудно - мокрые комки прилипали к лопате, так что их постоянно приходилось отламывать руками.

Словом, мы мучались. Еще и потому, что у одного невыносимо болели зубы, а второй - из-за того, что навсегда потеряли роскошный вид его новые, желтого цвета ботинки. И вот наступил момент, когда на темном лезвии лопаты сверкнули две прилипшие монеты. Согласно хронике событий, первым из найденных оказался дирхем эмира Насра б. Ахмада (914-943 гг.), отчеканенный в Самарканде. Через час работы нам стало ясно, что клад находится где-то рядом. Когда количество монет и обломков достигло 50 штук, было сказано «хватит». У ворот базы экспедиции нас встретил Е. Носов, прославившийся своими раскопками Рюрикова городища. «Ну, как?» - спросил он. Мы показали находки.

На следующий день на шурфе стояла машина и работало шесть человек. Носов деловито снимал план. Лопаты были отложены, археологи взялись за ножи. Сантиметр за сантиметром мы расчищали площадь. Все чаще попадались обломки и целые дирхемы. Места находок метили просто - втыкались спички. Если сперва они располагались рассеянно, то по мере роста количества обнаруженных монет их разброс уменьшался. Спички выстраивались в указательную стрелку, нацеленную в эпицентр клада. И вот на глубине 30 см на небольшом пятачке было найдено около 70 монет. Часть из них прилипла к тлену, оказавшемуся, по определению Н. Хвощинской, материей полотняного плетения - видимо, древний кошелек. Е. Носов еще раз пересчитал монеты. Их оказалось около трехсот. Мы были довольны.

Клад содержал немало сюрпризов, в том числе редкую византийскую монету Иоанна Цимисхия (969 - 976 гг.), тоже оказавшуюся в компании арабских монет. Вообще эти раскопки представляли собой случай уникальный для нумизматики и археологической практики: каждая обнаруженная монета определялась сразу же на месте. Дата захоронения клада была установлена уже в Москве, после повторной перепроверки. Удалось установить, что комплекс попал в землю не позже конца 970-х гг. Интересно, что оба неревских клада куфических монет, обнаруженных в ходе планомерных городских раскопок Новгорода за двадцать пять лет до нашей находки, имели приблизительно те же самые размеры, почти не отличались по своему составу и, самое главное, датировались концом 70-х гг. X в.

Наш клад был спрятан под Новгородом, на месте, где культурный слой отсутствует. Не исключено, что он был зарыт в спешке под каким-нибудь деревом, на что указывает небольшая глубина залегания. Представим, что темной ночью чья-то ладья ткнулась к берегу, из нее выпрыгнул человек, подбежал к приметному дереву и спрятал в его корневищах свои сокровища. Уходя, обернулся, запечатлел в памяти место - и вновь канул в темень. Вернулся ли он обратно и не нашел свой тайник, сложил ли голову в одной из битв где-нибудь на Балтике или под стенами Царьграда в дружине князя Владимира - нам знать не дано. Минула почти тысяча лет, менялись эпохи, гремели новые бои... Тот лес давно был сведен. Материя кошелька истлела; монеты постепенно размывались осенними паводками. Но неожиданно неподалеку произошел то ли взрыв, то ли кто-то поднасыпал сверху земли. Монеты оказались надежно укрыты от растаскивания. О финальной части истории клада читатель уже знает.

...Через месяц после моего возвращения в Москву в отделе нумизматики раздался звонок. Спустившись вниз и взглянув на посетителя, я подумал, что не произойдет ничего неожиданного. Наверное, опять будет показывать, как это не раз уже бывало, николаевские рубли и полтинники или интересоваться ценой на золотую пятерку.

Посетитель мялся, явно не желая демонстрировать при милиционере свои сокровища. Потом все-таки достал мешочек и раскрыл его. Трудно поверить, но на его раскрытой руке лежали монеты с изображением царственного бородача в короне - сасанидские драхмы VI-VII вв. и арабские дирхемы VIII-IX вв. «Клад IX века!» - мелькнуло у меня в мыслях. Просмотр содержимого увесистого мешочка занял несколько секунд, но оценка была ясна. Если клады дирхемов X века считаются редкими, то численность всех известных кладов IX в. в два раза меньше.

Я объяснил посетителю, что наш музей приобретает у него монеты, он согласился. Затем достал газету и показал статью, в которой сообщалось о важности кладов для науки, о выплате вознаграждения нашедшим. А «сюжет» находки таков. Мой новый знакомый - заядлый грибник и часто бродит в лесу. Недавно, карабкаясь по крутому косогору, он увидел блестящие кружочки размером с три копейки, похожие на пробки. Но подняв их, он понял, что это, скорее всего, монеты. За пару часов с помощью палки он наковырял таких кружков, как выяснил после взвешивания, почти четыреста граммов. Месяц держал монеты дома, советовался с приятелями, которые, кстати сказать, высказывали не самые мудрые мнения по поводу того, как распорядиться судьбой находки. Принять окончательное решение ему помогла пресса, то есть вышеназванная статья.

Пришлось дополнить его знания, указав, что стоимость вознаграждения сильно возрастает в случае полного поступления находки и личного участия нашедшего в доставке ценностей в музей. Названная примерная сумма вознаграждения глубоко взволновала его. Кажется, она вселила в него надежды на покупку новой машины. Он вызвался нам помочь.

На следующее утро, взяв необходимые бумаги, мы катили за триста километров от Москвы по направлению к кладу. За рулем «Жигулей» сидел сам грибник, а рядом расположились члены его семейства. Наконец, мы прибыли в деревню и двинулись в лес. При подъеме на косогор мы подняли половинку монеты, а наверху нас мирно поджидала небольшая россыпь из десятка дирхемов, сверкавших после дождя - я не побоюсь этого сравнения, - как звезды на черном небе.

Как и в случае с первым кладом, раскопки велись с целью обнаружения центра залегания монет. Около семидесяти процентов найденных дирхемов были обнаружены на площади в один кв. м, где лежали столбиками по десять-пятнадцать штук. Комплекс был зарыт на бойком месте, через него проходила тропинка, ведущая к водоему. Видимо, одна удачливая для нумизматики корова поскользнулась и задела клад, в результате чего некоторые монеты оказались на поверхности. Дожди очистили их от грязи, дирхемы заблестели и были замечены зорким грибником. Результаты раскопок превзошли все наши ожидания. За два дня работы мы собрали, кроме того, что было в мешочке, около 700 целых и половинок дирхемов весом в полтора килограмма. А ведь обычные размеры кладов этого времени одна-две сотни монет.

Итак, в наших руках клад IX века, содержащий больше тысячи монет! Побивая все сроки оперативности, мы разобрали его и обнаружили две монеты самой поздней чеканки. На них был обозначен год 845-й. Следовательно, сам клад был зарыт до 850 г., ни в коем случае не позднее. Еще одна удача. Согласно статистике находок, самые крупные по размерам клады первой половины IX в. были найдены в нашей стране дважды. Ягощурский клад, содержавший 1,5 тысячи монет, выкопали в 1867 году, а Угличский, состоявший из 1100 монет, собрали в 1879-м.

В 1984 году на место находки мы выехали снова, на этот раз вшестером в составе разведочного отряда Института археологии. За неделю исследовали площадь в 10 кв. м, но нашли только около 70 обломков дирхемов, однако установили, что клад был спрятан на месте древнего городища. В 1985 году археологический отряд под началом А. Леонтьева снова отправился на памятник, где изучил более 50 кв. м, но обнаружил всего лишь несколько десятков обломков, В результате археологических поисков были получены и ценные данные о самом памятнике.

Увы, не всегда удача сопутствовала нам. Как-то поступил «сигнал»: паренек принес несколько дирхемов X в. Он стоит, явно смущенный вниманием, волнуясь, рассказывает, рисует план, называет адрес... Июнь 1985 года, идут сплошные дожди, мы вдвоем с сотрудником музея М. Гоняным едем на юг от Москвы. Два дня в пути, и все под проливным дождем, по бездорожью. И вот мы в селе, находим паренька. Он явно удивлен, что и вправду приехали, как мы обещали. Весело провожает нас к человеку, нашедшему клад. Вымокнув до нитки, в грязи с ног до головы, добрых полчаса стучимся в дверь. Наконец, на крыльцо выходит хозяин - заспанный, на лице следы головной боли. Да, он действительно нашел монеты, целый полуистлевший кошелек, содержимое которого помещалось в двух пригоршнях. Сидел, пас коров, ковырнул каблуком, монеты и высыпались. Куда дел? Да подарил за бутылку водки проезжему водителю, вместе и распили. Ничего не скажешь, широкой натуры человек. Правда, его супруга предлагала сдать монеты в музей. Я называю предполагаемую сумму вознаграждения, будь это сделано, глава семьи, видимо, спешно делит в уме цифру гонорара на количество бутылок, а его жена смотрит ему в лицо взглядом, охарактеризовать который не берусь...

Перед читателем предстали и случаи счастливые, и достойные осуждения. Действия ученых были успешны только тогда, когда им активно помогало местное население. Наши законы обеспечивают вознаграждение лицам, сделавшим находки. Но надо еще, чтобы люди знали, какую неоценимую в деньгах помощь оказывают они науке каждый раз, когда показывают дорогу к кладам. Это ведь и вопрос личной культуры каждого. И разве не приятно знать, что твоя находка стала еще одним важным звеном в цепи бесконечных событий, из которых складывается история?

Новгород - Владимир - Рязань - Москва

А. Фомин, старший научный сотрудник Государственного Исторического музея