НАШИ ПУБЛИКАЦИИ

Из неопубликованных писем В. И. Шухаева и А. Е. Яковлева Д. Н. Кардовскому и О. Л. Делла-Вос-Кардовской (1909 - 1915) (Письма хранятся в секторе рукописей Государственного Русского музея и в научно-библиографическом архиве Академии художеств СССР. Их тексты публикуются в соответствии с требованиями современной грамматики и синтаксиса.)

Осенью прошлого года в залах Государственного Русского музея экспонировалась совместная выставка произведений Александра Евгеньевича Яковлева (1887-1938) и Василия Ивановича Шухаева (1887- 1973), посвященная 100-летию со дня рождения художников.

Были с творчеством Шухаева зрители знакомы по ряду выставок прежних лет, то имя Яковлева многие открыли для себя впервые. Дело в том, что половину своей жизни художник прожил за рубежом, а единственная в СССР небольшая выставка его произведений была показана в 1928 году.

По окончании петербургской Академии художеств оба художника совершенствовали свое мастерство в пенсионерских поездках: Шухаев - в Италии (1912 - 1914), а Яковлев - сначала в Италии, Испании и на Майорке (1914 - 1915), а потом в странах Дальнего Востока - в Китае, Японии и Монголии (1917 - 1919). Из второй поездки Яковлев не вернулся в Россию, а отправился во Францию, где на протяжении двух последующих десятилетий ему сопутствовали успех и слава. Он участвовал в организованных автомобильной фирмой «Ситроен» трансафриканской (1924 - 1925) и трансазиатской (1931 - 1932) экспедициях, французское правительство наградило Александра Яковлева орденом Почетного легиона (1926). В 1938 году болезнь внезапно оборвала яркую жизнь талантливого мастера.

На 35 лет пережил своего товарища Василий Шухаев. Вернувшись из Италии, он жил и работал в Петрограде (1914-1920), где активно вел творческую и педагогическую работу, но в 1920 году эмигрировал в Финляндию, а потом во Францию. Спустя пятнадцать лет, все больше и больше тоскуя по родине, он вернулся в Россию, но в 1937 году был репрессирован и десять лет провел в Магадане. Последующая жизнь художника была связана с Грузией.

Шухаев преподавал в республиканской Академии художеств, оформлял театральные постановки, писал картины. За свою работу он удостоен звания заслуженного деятеля искусств Грузинской ССР и награжден орденом «Знак Почета».

Многое связывало Александра Яковлева и Василия Шухаева. Представители неоклассицизма в рисунке и живописи, друзья и единомышленники, прошедшие одну школу, они обладали высочайшей профессиональной культурой и безупречным техническим мастерством. Еще в годы ученичества они обрели свою технику рисунка. Наряду с совершенствованием техники рисунка Яковлев и Шухаев серьезное внимание уделяли изучению живописи. Увлеченные искусством старых мастеров, они «спали и видели себя обладающими мастерством Микеланджело, Рембрандта, Рубенса», вспоминал Шухаев.

Неоднократно они работали вместе. Так, в Италии в 1914 году исполнили ставший знаменитым двойной автопортрет «Арлекин и Пьеро». Вместе в 1916 году расписывали плафон в московском особняке В. И. Фирсановой, а в 1925 году - концертный зал частного парижского дома. Общность взглядов и общие приемы работы во многом сближают произведения Яковлева и Шухаева, между тем каждый из них шел своим путем в искусстве. Основой же их творчества всегда оставалась школа Д. Н. Кардовского.

Дмитрий Николаевич Кардовский (1866 - 1943) - незаурядный педагог, человек широкой эрудиции, по мнению Шухаева, готовил из своих воспитанников не просто художников, но мастеров. Метод его преподавания строился на бережном отношении к природному дарованию ученика. При этом полная свобода поисков и экспериментов сочеталась со строгим анализом и логическим обоснованием поставленных художественных задач. Огромное значение в мастерской Кардовского придавалось работе на натуре и с натурой, высокой технике рисунка, совершенствованию технологических приемов. Эти принципы Яковлев и Шухаев пронесли через все творчество - художественное и педагогическое.

Дружеские, доверительные отношения связывали Кардовского с его учениками. Об этом свидетельствуют публикуемые впервые письма. Они охватывают учебный и пенсионерский периоды творчества художников (1909 - 1915) и дают богатый материал для изучения жизни и творчества Александра Яковлева и Василия Шухаева. Письма дают нам возможность познакомиться с некоторыми подробностями их пребывания за границей, с особенностями работы над теми или иными произведениями, с взглядами на искусство, фактами биографий.

В. И. ШУХАЕВ - Д. Н. КАРДОВСКОМУ

С. Петербург, 12 мая 1909 г.

Здравствуйте, Дмитрий Николаевич!

Я очень огорчен: сегодня Вы были в мастерской и не зашли посмотреть мою работу.

Не забывайте, что Вы любимый и уважаемый наш профессор, поэтому Ваше посещение всегда желательно.

Я полагаю, что Вы не зашли из деликатности, не желая мешать работе, но, право, зачем же излишняя деликатность в наших добрых отношениях?

Мы всегда зовем Вас отцом, и это правда, так и должно называть, стоит только вспомнить последнюю историю со мной, в которой Вы показали себя добрым, отзывчивым человеком - отцом, в полном смысле этого слова... Я одно могу сказать, что счастливо занимаюсь под Вашим руководством.

Я ждал Вас, чтобы попросить Вашего совета - портрет мой (Учебная работа.) туго подвигается. Если будете в Петербурге (С 1907 по 1917 год Кардовские жили в Царском Селе (ныне город Пушкин Ленинградской области).), так зайдите посмотреть мою работу. Я буду очень благодарен. Уважающий Вас В. Шухаев

В. И. ШУХАЕВ - Д. Н. КАРДОВСКОМУ

С. Петербург, 26 мая 1909 г.

Здравствуйте, Дмитрий Николаевич!

(...) (Здесь и далее многоточие в скобках означает слово, написанное неразборчиво, или сведения, не представляющие интереса.)

Портрет мой остался неоконченным. Были моменты, когда мне портрет положительно не нравился - я хотел разорвать его. Я чувствовал, что могу написать лучше и должно написать лучше, но как-то не выходило: усталость ли после прошедшего года или просто слишком строгие требования предъявлял к себе, но вернее всего - недостаток техники, благодаря чему какая-нибудь простая вещь трудно давалась. Осенью думаю опять приняться за этот же портрет. Задачу, которую я поставил себе, далеко не выполнил.

Хотелось кроме общей композиции, той композиции, которая есть у старых мастеров: тонкость, красочность и тональность отношений, тонкость рисунка и моделировки формы; хотелось и той простой, невычурной техники. За техникой я погнался и сел. Столько времени работал и не успел дать не только портретного сходства, но ни в рисунке, ни в тоне и красках не дал того, что видел глаз в палитре, а к композиции совершенно не удалось приступить. Отрадная сторона этой работы - понять лишний раз, что надо еще много работать, и, кроме того, чувствуется, что все-таки есть большой шаг вперед. Очень благодарю Вас, Дмитрий Николаевич, за предоставление мастерской и за те добрые советы, слышанные от Вас в течение года. Уважающий Вас В. Шухаев (...)

В. И. ШУХАЕВ - Д. Н. КАРДОВСКОМУ

Roma, 2 marzo 1913 г.

Большой привет Вам, Дмитрий Николаевич!

Большое спасибо, что взяли мою Аленку (Елена Николаевна Шухаева, урожденная Ежова (1887 - 1965) - первая жена художника. Училась в Высшем художественном училище при Академии художеств. Впоследствии работала архитектором.) под свое руководство.

Начинаю несколько осваиваться в Риме. Первое время уж очень угнетал тот непроходимый дилетантизм, царствующий наряду с пошлостью. Как-то после Вашей мастерской всюду трудно дышится. Пока делаю эскизы к будущим работам, таскаюсь всюду с альбомом - делаю акварельные записи, а кроме того по утрам пишу этюды с зелени на Pincio (Сад Пинчо разбит на высоком римском холме. С его террасы открывается широкая панорама Рима.), зелень уж очень изумительна. Никак не добьюсь от Хвощинского (Василий Богданович Хвощинский - атташе русского посольства в Италии, секретарь «Общества поощрения молодых художников в Риме» («Русского общества в Риме»).), чтобы достал право работать в здешнем зоологическом саду. Там очень интересные экземпляры животных, подходящие для моей картины («Поклонение волхвов». Картина, начатая В. И. Шухаевым в Риме, не была закончена. Этюды к ней хранятся в государственных и частных собраниях.). (...) Я никак не могу понять подкладки моей командировки в Рим (В. И. Шухаев был командирован в Италию за счет «Общества поощрения молодых художников в Риме» («Русского общества в Риме») с конца 1912 по ноябрь 1914 года. Конкурсная картина художника «Вакханалия» (1912) вызвала оживленную полемику на страницах газеты «Речь» и тем самым привлекла к автору внимание «Общества...», присудившего Шухаеву премию в виде пенсионерской поездки в Италию.), в особенности горячего в этом участия Хвощинского. Дело в том, что 250 фран[ков] я получаю от Общества, председательницей которого является княгиня Барятинская, секретарем - Хвощинский. Плату же за мастерскую вносит Хвощинский из своих личных средств, т. к. Общество может отпускать только 250 ф[райков]. Членов этого Общества я не знаю, но кажется, все публика, имеющая более или менее близкое отношение к посольству и интересующаяся искусством по погоде. Впрочем, все это не важно, а важно то, что я как будто бы в стране великого настоящего большого искусства, а чувствую себя на необитаемом острове, потому что искусство Италии (…) в прошлом, а в настоящей Италии ничего нет. Поэтому разрешите мне время от времени обращаться к Вам за советами. Преданный Вам В. Шухаев.

В И. ШУХАЕВ - Д. Н. КАРДОВСКОМУ

Roma, 17 marzo 1913 г.

Большое спасибо, Дмитрий Николаевич, за письмо! Оно меня порадовало тем обстоятельством, что наша связь как художников, безумно любящих искусство, начавшаяся в Вашей мастерской, не порвалась, а Ваше доброе отношение, как старшего художника, умудренного и опытом и большой работой, имеет для меня еще большую ценность. С Хвощинским у меня пока отношения внешне очень хорошие, а все-таки чувствуется, что дай Бог мне здесь прожить хоть один год. Кроме Хвощинского других членов этого кружка я пока не знаю, этому обстоятельству страшно рад, потому что не считаю себя искусным политиком в жизненных делах. (...)

Картина «Поклонение волхвов» отложилась на неопределенное время, т. к. невозможно получить право работать в зоологическом саду благодаря принадлежности оного к какому-то частному акционерному обществу, поэтому я сейчас принимаюсь за «Карусель» («Карусель», 1913-1914. Холст, масло. Местонахождение неизвестно. До 1917 года была в собрании Гржебиных. Этюды к картине хранятся в музейных и частных собраниях.) нашего российского (из села Бармина (Бармино - село на Волге, где проводили лето студенты Академии художеств.)) жанра. Хоть немного в Италии писать что-либо специфически русское.(...) А в настоящее время работаю над небольшой картиной 4 * 2 1/32. «Сусанна со старцами» («Сусанна и старцы». 1913-1914. Холст, масло. Местонахождение неизвестно.) - целиком римские впечатления, и материал в виде записей и этюдов сделан здесь, в Риме. Думаю, что подобную картинку, целиком вылившуюся из итальянских впечатлений, напишу еще. Главное, меня сейчас занимает «Карусель». Мне очень хотелось бы знать Ваше мнение по поводу этой затеи. Материала в виде моих альбомов и ожидаемых из Петербурга фотографий будет достаточно, трудновато с итальянцев писать лапотника, но в моей «Карусели» много будет иностранного элемента благодаря близости Бармина к Нижнему Новгороду, почему все материи все иностранные. (...) Все-таки смею думать, что и русский мужик мною хорошо помнится. Безумно рад с Вами побеседовать, чего не удавалось как-то в Питере. Пожалуйста, привет супруге. Ваш В. Шухаев

В И. ШУХАЕВ - О. Л. ДЕЛЛА-ВОС-КАРДОВСКОЙ

Roma. [2-я половина сентября 1913г.] (В случае, когда отсутствует авторская дата написания письма, в скобках приводится дата приблизительная, вычисленная на основании содержания письма или с помощью почтовых штемпелей.)

Ольга Людвиговна! Поздравляю с приездом в Россию! Хорошо ли было путешествие обратное? Очень благодарен за передачу моей жене посылки. Как нашли свою дочку (Екатерина Дмитриевна Кардовская.), здорова ли?

Привет, пожалуйста, Дмитрию Николаевичу. А теперь расскажу немного про Рим и себя. Расскажу прежде про погоду - тема хоть и банальна, но, безусловно, занятна благодаря колоссальному расстоянию, отдаляющему Царское от (...) Рима. Похаять нельзя - все время тепло, теплая зима. В дни Вашего пребывания лишь несколько дней было дождливых - дня два, а остальное время ясно и солнечно. Доказательством великолепной погоды служит то обстоятельство, что я сплю до сих пор при всех открытых окнах. В противном случае бывает жарко. Кстати, о Вашем римском пребывании: Вы уж простите меня, что я был немного нервен в последнее время и недостаточно занимателен, виною тому безумная тоска по России. Временами работа падает из рук, а иногда так, [что] совершенно не в состоянии сказать слова - произнести звука - выходит какой-то фальцет. Ничего, это пройдет. Картину свою медленно, но двигаю вперед, придерживаясь по совету Дмитрия Николаевича наибольшей простоты. Ужасно трудная темпера. То, что в масле сделал бы быстро, в темпере приходится делать несколько раз. В результате страшно напоминает иконопись. (...) В последнее время поэтому неотвязно сидят в голове русские иконы. Так хочется посмотреть их. Буду надеяться, что скоро увижу Россию и русские иконы.

Предан Вам. В. Шухаев Пожалуйста, привет Дмитрию Николаевичу. Roma Via Margutta Schukhaef

В. И. ШУХАЕВ - О. Л. ДЕЛЛА-ВОС-КАРДОВСКОЙ

Roma [ноябрь 1913 г.]

Многоуважаемая Ольга Людвиговна!

Получил Ваше такое ласковое письмо. В то же время оно меня и огорчило тем обстоятельством, что Вы болеете. Страшно хорошо Вы расхвалили «Мир искусства». Мне очень понравилась Ваша характеристика. Я следил за рецензиями о «Мире искусства» и собирал мнения видавших выставку. Должен сказать, что Вы великолепно сказали о выставке, правда, в несколько мягкой форме. У меня создалось такое впечатление, что выставка абсолютно неудачна (Речь идет о выставке художественного объединения «Мир искусства», экспонировавшейся в Петербурге в 1913 году. Краткий обзор выставки см. в журнале «Аполлон», 1913, № 2, с. 55-58.), даже слаба, несмотря на то, что Вы несколько благосклонно говорите о работах Яковлева и Кузнецова (Павел Варфоломеевич Кузнецов (1878-1968) - русский советский художник, заслуженный деятель искусств РСФСР, участник выставок художественных объединений «Золотое руно», «Голубая роза», «Мир искусства».). Все, писавшие в газете «Речь», как будто извинялись за неудачную выставку. Я посылаю свою конкурсную картину в Москву на «Мир искусства». Думал послать и «Карусель», но выяснилось, что я не поспею. (...)

В настоящее время работаю картину маслом (Об этой же картине («Вакханалия») пишет А. Е. Яковлев О. Л. Делла-Вос-Кардовской в письме от 11 декабря 1913 года (см. след. письмо).). Очень уж измучился с темперой, т. к. краски темперные требуют, по моему мнению, несколько условного стиля. В картине есть несколько удачных кусков, нет еще общего, и не окончательно установлен стиль всей картины. В общем, стал картину работать с большей охотой, чем раньше. Одно время она была чрезмерно противна, и не дотрагивался до нее. За последнее время как-то иначе стал смотреть на писание картин. Раньше больше думал о внешности, теперь же за основное принимаю внутреннее «я» картины, поэтому думаю, что «Поклонение волхвов» писать в Риме не буду, лишь сделаю подготовительные работы и наиболее ясно представлю в эскизах будущую затею. Что же Вы о своих работах ничего не написали? О выставке Нового общества? (Новое общество художников (НОХ) (1903-1917) основано по инициативе Д. Н. Кардовского в Петербурге. Председатель - Д. Н. Кардовский, действительный член - О. Л. Делла-Вос-Кардовская. Общество занималось выставочной деятельностью и оказывало помощь молодым художникам в начале их творческой жизни.)

Здесь на днях открылись футуристы, вот ужас! А погода в Риме все-таки великолепная. (...) Ваш В. Шухаев

А. Е. ЯКОВЛЕВ - О. Л. ДЕЛЛА-ВОС-КАРДОВСКОЙ

[11 декабря 1913 г.]

Многоуважаемая Ольга Людвиговна!

Только что утром получил телеграмму от Вас с Дмитрием Николаевичем. Я все эти дни был в Вышнем Волочке, крестил у моего друга - знакомого инженера - дочь.

Я, кажется, даже говорил об этом в среду Дмитрию Николаевичу. Я очень жалел и жалею, что до сих пор не мог попасть к Вам. В отношении прогулки на лыжах, я думаю, очень можно рассчитывать на праздники, если погода будет благоприятствовать. Завтра я еду исполнять один заказ в Финляндию, откуда я, остановившись, должно быть, лишь на какой-нибудь день в Петербурге, проследую в Москву, где мне надо устроить шухаевскую картину («Вакханалия».). В Москве я, впрочем, пробуду очень недолго. После же Москвы я надеюсь наверстать потерянные лыжные дни.

Шлю Вам, Ольга Людвиговна, лучшие пожелания!

Уважающий Вас А. Яковлев.

В. И. ШУХАЕВ - О. Л. ДЕЛЛА-ВОС-КАРДОВСКОЙ

Roma. 24 december 1913

Дорогая Ольга Людвиговна!

Слышал от Аленки, что Вы до сих пор не совсем здоровы, страшно досадно на Вашу болезнь. Выздоравливайте, пожалуйста. Это ведь ни на что не похоже! Болеть, да еще в Питере! Сегодня у меня счастливый день - видел Джоконду, которая перед отправлением во Францию путешествует по своей родине (Леонардо да Винчи. «Мона Лиза» («Джоконда»). Ок. 1503 г. Париж. Лувр. В августе 1911 года картина была украдена из Лувра итальянским рабочим Виченцо Перруджа и обнаружена только 11 декабря 1913 года во Флоренции. До возвращения в Париж 31 декабря 1913 года экспонировалась в городах Италии - Флоренции, Риме и Милане. Об этом см.: «Аполлон», 1913, № 10 (декабрь), с. 91.). Право, об этой картине приходится говорить как о живом существе, притом высшего порядка. Я посмотрел на эту картину, и как-то скверно на душе стало от сознания столь жалких работ, сделанных мною. Как-то почувствовалось несколько ложное направление нашего искусства.

В прошлом письме уже Вам писал о своих взглядах на искусство, а сегодня, глядя на Джоконду, они подтвердились со страшной силой - необыкновенно ясен стал тот путь, на который нужно обратиться, чтобы искать то настоящее в искусстве, что как-то утерялось, а в последнее время и заменилось крайней крикливостью, за которой не было видно даже направлений настоящего искусства. (...) Картину свою мажу, и с каждым днем она мне все меньше нравится, а сегодня так смотреть не мог. Не унываю, если и не удастся, так ведь другую начну и в другой буду искать настоящего искусства. Как Дмитрий Николаевич? Действует в мастерской Кардовского? Здоров? Пожалуйста, привет ему и Вашей дочке.

В. Шухаев

Теперь в Риме глупые дни наступили - Рождество - и поэтому праздничное настроение с мещанской разгоряченностью и кинематографически [ми] острейшими удовольствиями. Нет нашего русского Рождества со снегом и бесшабашностью, правда, и мещанско-кинематографическая сторона очень сильна, но не единственная. Желаю Вам здоровья. Выздоравливайте, пожалуйста. В. Шухаев

Открылась выставка футуристов, представьте? - скульптура понравилась своей декоративностью необыкновенно.

В И. шухаев - д. н. кардовскому

Roma. 10 gennario 1914

Многоуважаемый Дмитрий Николаевич!

Позвольте поздравить Вас с Новым годом и попросить передать поздравления Ольге Людвиговне и маленькой Кардовской. Я в большом недоумении относительно Нового года - когда праздновать его наступление, не знаю. По новому стилю уже Новый год наступил. Итальянцы его отпраздновали усиленным посещением кинематографа. Россияне же еще только собираются - будет торжественный вечер в посольстве и прочих русских учреждениях. Да как-то не получается впечатления наступления Нового года, нет совершенно того праздничного настроения, что чувствуется в России в каждом пустячке.

Довольно занятно итальянцы отпраздновали Крещение, правда, с (...) душераздирающими трубами, в которые трубили без передышки два дня и одну ночь (вероятно, самим стало противно - перестали). Занятность же праздника заключалась в продаже различных детских игрушек - свистящих, поющих, играющих и просто игрушек, без всяких звуков, склеенных из бумаги, дерева. (...) Среди же громыхающих инструментов встречались и такие, как (...) скрипки, бубен, барабан, да только не такой большой. Досадно - за пошлым громом душераздирающих труб этих инструментов не было слышно. По обычаю же, существующему у итальянцев, в этот праздник они игрушки дарят детям. Можно предположить, что в старое время праздник при отсутствии этих ужасных труб в смысле шума был гораздо музыкальнее. В настоящее время все мажу свою «Карусель» уже масляными красками. В темпере почему-то очень тускло вышло. (...) Желаю Вам хорошо жить в Новом, 1914 году.

Ваш В. Шухаев

В. И. ШУХАЕВ - О. Л. ДЕЛЛА-ВОС-КАРДОВСКОЙ

Roma. [Начало 1914 г.]

Милая Ольга Людвиговна! Страшно обрадовали своим письмом! - так приятно получать из России письма. Теперь в России, кажется, снег, да, вероятно, с морозом. Ужасно хотелось бы и на лыжах походить и с гор покататься, да, к сожалению, мои дела иначе устраиваются, хотя чуть-чуть не принял предложение Рериха преподавать в Обществе поощрения (Николай Константинович Рерих (1874-1947) - художник, ученый, общественный деятель, в период с 1906 по 1918 год директор Школы Общества поощрения художеств.), даже невзирая на неспособности к оному делу, а теперь как-то мысли иначе работают, к тому же мне продлили пенсионерство еще на год, и в настоящее время усиленно мажу свою картину, более или менее двигая ее вперед, хотя и без мысли самому двинуться с картиной вместе в Россию (извините за не очень остроумный каламбур: ох и ах! - всегда острю неудачно, тем и отличаюсь). Да думаю дождаться здесь Яковлева с Аленкой (А. Е. Яковлев, окончив в 1913 году Академию художеств, был командирован ею в пенсионерскую поездку в страны Западной Европы сроком на два года. В Рим прибыл в феврале 1914 года. Е. Н. Шухаева находилась в Италии с апреля по август 1914 года. Весной и летом Шухаевы и Яковлев путешествовали по стране. С середины июня до августа находились на острове Капри.), чтобы поехать посмотреть всем вместе Италию, а там уже за но­вую работу к большому своему удовольствию - но российского жанра именно! Жанра, т. к. у меня выходит все, что угодно, только не картина, а, скорее, декоративное панно с такими красочными абсурдами, что Дмитрий Николаевич, увидя мою картину, проутюжит меня, вероятно, по-кардовски (утюжить - выражение, ей-богу, из мастерской Кардовского, сам я не решился бы употребить оное выражение).

Рим изволит стоять, как ему полагается (...) крепко, и должен изумиться тому великолепному климату, которым обладает сие место. Представьте себе, что у меня лицо наполовину изъедено комарами! И пальто я еще не вытаскивал из сундуков, в коих, между прочим, хранится мое приданое. И к довершению Вашего ужаса добавлю, что солнце жарит во все лопатки, даже злишься временами на него: ну чего де зря (...) льешь свой свет и тепло?

Что Дмитрий Николаевич? Ваша дочь? Здоровы ли все? Пожалуйста, привет передайте как Дмитрию Николаевичу, так и всему Царскому. (...) В Питере будете - поклонитесь ему и скажите, что я еще год буду солиться в Римских солях.

Право! У меня такие чувства, что положили меня в бочку, называемую Римом, прикрыли чесноком и прочими снадобьями - солись! - и дело с концом. Желаю Вам всего хорошего, страшно хотелось бы узнать, что Вы делаете?

В. И. ШУХАЕВ - Д. Н. КАРДОВСКОМУ

Roma. [Январь - февраль 1914 г.]

Дорогой Дмитрий Николаевич! Страшно рад Вашему письму - большое спасибо за поздравления праздничные - Пожалуйста, передайте благодарность Ольге Людвиговне. К большой досаде не прилагаю к этому письму фотографии с картины, никак не мог заполучить фотографа - сейчас фотограф работает у Хвощинского, снимает его коллекцию (У В. Б. Хвощинского в Риме была большая коллекция произведений русского искусства. Подробнее о ней см.: Всеволод Дмитриев. Неуклюжие ученики. (По поводу нескольких русских картин из собрания В. Б. Хвощинского). - «Аполлон», 1917, № 4-5, с. 1 - 12.), а потом попрошу, чтобы и мою картинку снял. За последний месяц я над ней не работал - мазал эскизы «Поклонения», которое по последним эскизам выясняется все более и более. К большому моему сожалению, до сих пор не удалось получить разрешение на работу в зоологическом саду на том основании, что де, мол, частное учреждение и разрешения не дает. (...) В общем, должен сказать, что прошедший год был мало продуктивен - виню целиком себя за глупую затею писать «Карусель». Было бы больше смысла делать сразу подготовительные работы к «Поклонению» и попутно несколько небольших картинок, потому что чувствую полную бессмысленность в больших холстах. Вполне присоединяюсь к Вашему мнению об оном предмете, да что поделаешь с собственной натурой, с желаниями всего существа, кричащего, что такую-то идею достойно будет выполнить на плоскости такого размера! И все-таки опять с Вами соглашаюсь и говорю, что писать большие картины бессмысленно - значит, воевать с ветряными мельницами. О своих работах я в последнее время замолчал, потому что сказать было нечего. Был целый месяц исканий, подчас очень неудачных. (...) Боюсь, что окончательный эскиз буду делать в России, потому что картина будет очень условна, стиль больше иконописный. Хочется очень поучить иконы, дабы выяснить хоть немного технику, ту изумительную технику письма, что в русских иконах имеется. В «Поклонении» будет участвовать в большом количестве золото, положенное прямо на холст, по нему уже должно расписывать орнаменты, главное, нужно познакомиться с письмом ликов (так говорят иконописцы), с тем проникновением, которое наблюдается в написании. Паче же всего хочется уяснить тот священный стиль, что у них есть во всех их иконах и чего полное отсутствие во многих эскизах. Я очень извиняюсь, что так много говорю о проникновенности иконы, - этот вопрос меня всегда волновал, еще когда был в мастерской, а на конкурсе так был момент, когда я хотел бросить свою «Вакханалию» («Вакханалия». 1912. Холст, масло. 288 * 360. Местонахождение неизвестно, до 1949 года находилась у автора.) и писать то, к чему больше душа ложится, да все не удается. Казалось, здравый рассудок взял верх, и все-таки написал «Вакханалию». В Риме побывал с исключительной целью писать «Поклонение», но несчастные обстоятельства и собственное глупоздравие мысли увлекли на писание «Карусели». (...) Извиняюсь за столь длинное и неразборчивое письмо, притом совершенно, вероятно, Вас не удовлетворившее. Пожалуйста, привет Ольге Людвиговне. Крепко жму Вашу руку, безумно жду то время, когда снова буду в России. Ваш В. Шухаев

Фотографии как сделаю, моментально пришлю.

В. И. ШУХАЕВ - Д. Н. КАРДОВСКОМУ

Roma. 7 marzo 1914

Дорогой Дмитрий Николаевич!

Ужасно счастлив, что пишу настоящее письмо, потому что могу начать словами: работаю в зоологическом саду. Наконец-то получил разрешение! Ужасно рад! Правда, еще не навострился в рисовании зверья, потому что встретился с незнакомой формой, но все это образуется, в этом уверен.

Кроме же всего прочего уже с неделю как приехал Яковлев, событие, о котором не говорю, зная, что Вам понятно, какое впечатление мог произвести его приезд на меня. Уже затеяли с ним двойной портрет: я и он в костюмах Пьеро и Арлекина (Речь идет о двойном автопортрете). (...) На днях устраивал у себя в мастерской отчетную выставку для членов Общества, от которого получаю пенсионерство, - остались довольны колоссальным количеством работ, но недовольны «декадентским» направлением, оно и понятно! У меня к Вам есть большая просьба, заключающаяся в следующем: Аленка писала, что Фомин (архитектор) (Иван Александрович Фомин (1872 - 1936) - русский советский архитектор и историк архитектуры.) строит дом у Абамелек-Лазарева, в котором, т. е. доме, имеется к написанию два панно, работу над ними очень хотелось бы заполучить (В 1911 году князь С. С. Абамелек-Лазарев купил дом № 24 по Миллионной улице (ныне - улица Халтурина) в Петербурге. Часть дома, выходившая на Мойку, была сломана, и здесь архитектор И. А. Фомин в 1913 - 1915 годах построил новое здание. В отделке внутренних помещений использовались естественный и искусственный мрамор, декоративная скульптура и роспись. К созданию живописного панно «Аполлон на квадриге» (центральная часть перекрытия театрального зала) был привлечен художник У. А. Боданинский. Причина, по которой Шухаев участия в росписи не принимал, неизвестна.). Я ввиду тех соображений, что на будущий год у меня в кармане не будет ни гроша и все равно придется так или иначе зарабатывать. Я бесконечно был бы Вам благодарен, если бы Вы повлияли на Фомина в мою пользу. Желаю Вам всего хорошего. Пожалуйста, передайте привет Ольге Людвиговне. Ваш В. Шухаев.

A. Е. Яковлева и В. И. Шухаева «Арлекин и Пьеро», 1914 (окончательно дописа»;Шухаевым в 1962 г.). Холст, масло. 210 * 142. Государственный Русский музей* Художники изобразили себя в ролях Арлекина (Яковлев) и Пьеро (Шухаев), в которых они выступали в пантомиме «Шарф Коломбины» в 1910 - 1911 годах на сцене петербургского «Дома Интермедий» (режиссер - B. Э. Мейерхольд). Подробнее об этом см.: Елена Яковлева. «Это было счастливейшее время...». А. Е. Яковлев, В. И. Шухаев и В. Э. Мейерхольд. К истории создания двойного автопортрета A. Яковлева и В. Шухаева «Арлекин и Пьеро». - «Нева», 1987, № 8, с. 171 - 176.

B. И. ШУХАЕВ - Д. Н. КАРДОВСКОМУ

Siena. 29 aprile 1914

Дорогой Дмитрий Николаевич! Три дня, как в Сиене (Сиена - город в Средней Италии, входящий в область Тоскана. Готические и ренессансные дворцы и церкви придают Сиене, живописно расположенной на холме, вид города-музея. К главным достопримечательностям Сиены относится готический палаццо Публико со знаменитыми фресками работы А. Лоренцетти и С. Мартини и собор с кафедрой для проповедей работы Никколо Пизано. В XIII веке в Сиене сложилась так называемая сиенская школа живописи, представителями которой являются следующие мастера.). Успели осмотреть, кажется, все, правда, со скоростью курьерского поезда, но, несмотря на быстроту, физиономия некоторых сиенских мастеров выяснилась, уяснилась. В особенности обратили большое внимание на уяснение любопытного, но туго поддающегося мастера, может быть, и не существовавшего как Gvido da Siena (Гвидо да Сиена (Gvido da Siena) - представитель раннего этапа развития сиенской школы живописи (XIII век).). Затем с огромным удивлением изучали Duccio (Дуччо ди Буонинсенья (Duccio di Buoningegha) (1255 - 1319) прославленный живописец, работавший в старой «византийской» манере. Автор картин на религиозные сюжеты, среди которых наиболее известны «Мадонна Руччелаи» (Уффици) и «Маеста» - мадонна на троне в окружении святых и ангелов (Сиенский собор).), который оказался как-то близок к нашей русской иконописи. Дальше пошли к братьям Ambrogio и Pietro Lorenzzetti (Братья Амброджио (Ambrogio) (ум. 1348) иПьетро (Pietro) (ок. 1280 - 1348) Лоренцетти (Lorinzetti) - представители одного из наиболее реалистических направлений в искусстве XIV века. Лучшее произведение Пьетро Лоренцетти - «Рождество богородицы» (1342 г., музей при Сиенском соборе), в котором религиозная тема получила жанровую трактовку. Амброджио Лоренцетти в своем главном произведении - фресках в сиенском палаццо Публико с изображением «доброго» и «дурного» правления (окончена в 1339 г.) - насыщает аллегорические образы реалистическим содержанием, изображает жанровые сцены на фоне великолепных пейзажей. В «Благовещении» (1344 г., Пинакотека в Сиене) он первым в средневековой Италии добился правильного перспективного построения пространства.) и перековыркнулись! Положительно произвел ошеломляющее впечатление Matteo di Diovanni (Маттео ди Джованни (Matteo di Diovanni di Bartolo Matteo di Siena) (1430 - 1495).), во-первых, своими изумительными по мастерству и разнообразному стилю мадоннами, а главное - двумя картинами на тему «Избиения младенцев»... Simone Martini (Симоне Мартини (Simone Martini) (12837 - 1344) - крупнейший мастер, ученик Дуччо, автор фресок в палаццо Публико, среди которых наиболее знамениты «Кондотьер Гвидориччио да Фольяно» и «Маеста».) со своими freskaMH. Оба исключительные мастера. Не говорю за неимением места. Ваш В. Шухаев. Привет Ольге Людвиговне.

В. И. ШУХАЕВ, Е. Н. ШУХАЕВА, А. Е. ЯКОВЛЕВ - Д. Н. КАРДОВСКОМУ

Maggio. 7. 1914

Дорогой Дмитрий Николаевич! Сидим во Флоренции - выдался час, в который не бегаем по музеям - уселись дома и зачали вспоминать свое академическое время. Конечно, в первую голову вспомнили Вас, - досадно, что такое путешествие мы делаем не вместе с Вами. Мне казалось, что вся работа была бы еще значительнее. Боже! Сколько здесь красоты и как трудно во всем разобраться в такое короткое время. Пожалуйста, привет Ольге Людвиговне! В. Шухаев

И я приветствую Вас, Дмитрий Николаевич и Ольга Людвиговна, из изумительной Флоренции. Будьте здоровы. Е. Шухаева.

Дорогой Дмитрий Николаевич! Так много впечатлений. Частью совершенно неожиданных, разобраться трудно; но уже выяснились в значительной степени многие до сих пор нам неясные лица. Есть и совершенные кумиры. Как им не быть, когда появляются новые, неожиданные. Как много красоты мы видели, сколько еще впереди. Иной день так много впечатлений, что стоит многих лет. А впереди работа на Капри. Все лето на солнце, на воде (Спустя несколько месяцев Яковлев напишет: «В мае мы с Шухаевым совершили изумительную поездку по Италии и с середины июня основались на ближайшем острове Капри, где полдня сидели в воде, занимаясь гимнастикой, и доводили себя до благородного цвета обитателей острова Гонолулу. Работали мы тут и над пейзажем, над скалами и выполняли давно нами задуманный и разрабатывавшийся портрет, собственно, двойной автопортрет...»). Чувствуешь, что много сделать можешь, так хочется все-таки бродить, в голове уже назревают планы. Завтра в Равенны, потом Болонья, Падуя, Венеция. Желаю Вам и Ольге Людвиговне всего лучшего. А. Яковлев

А. Е. ЯКОВЛЕВ - Д. Н. КАРДОВСКОМУ

[Лето? 1915 г.]

Дорогой Дмитрий Николаевич. Вот кончаются два года моего пенсионерства. Последняя треть пенсионерского пособия меня ждет в Риме. Писал я в Совет Академии запрос о том, могу ли возвратиться, чтобы представить работы. Посылать их без себя не хочется, хочется самому об них позаботиться, их выправить, может быть, кое-что переделать да выставить, как самому хочется. Сейчас заканчиваю здесь работу. Моряк и рыбы на фоне моря. (...)

Сейчас справляюсь с пейзажем. Очень трудно, тем более что чувствую я себя неважно, схватил здесь лихорадку, и нет-нет, да снова дает себя знать. Отсюда, совершив небольшое путешествие по Испании, собираюсь перебираться в Рим, а там, если возможно будет, в Россию. Я хотел Вас просить написать мне, если возможно теперь возвратиться, т. е. от Совета я до сих пор ответа не имею. Если же не возвращаться, то каким способом удовлетворить Совет - посылкой картин или лишь фотографий (фотографии так мало передают живопись!!). Или Совет поверит (это сомневаюсь) на слово? Всего же больше хотелось бы мне возвратиться в Россию, т. к., как Вы можете предполагать, соскучился я и о России и о своих, да и поизнервничаешься немного в такой год вдали от Родины. Если будете мне писать, прошу Вас написать по адресу: Рим Via Margutta, 39 (В Риме на Via Margutta, 39 в течение всего пенсионерского периода снимал мастерскую В. И. Шухаев.). Там мне к приезду моему письма сохранят. Мой привет Ольге Людвиговне. Крепко жму руку Вашу. Ваш А. Яковлев

А. Е. ЯКОВЛЕВ - Д. Н. КАРДОВСКОМУ

[Лето 1915 г.]

(...) Надеюсь что-нибудь выковать. Кроме этого пишу два портрета, один только по рисункам с одной дамы, что сейчас в Петербурге находится (Портрет Ирэн-фон-Радлов. Дерево, темпера. Местонахождение неизвестно. Рисунки А. Е. Яковлева с изображением Ирэн-фон-Радлов 1909 - 1915 годов хранятся в собрании ГРМ.), а другой с одного бывшего скрипача, которого (ему сейчас 36 лет) прогрессивным параличом в вопросительный знак согнуло, а волосы стали белые-белые, что очень красиво при черных бровях (Скрипач. 1915. Холст, масло. 201 * 69. ГРМ.). Куда, как я поеду это лето - еще не знаю. (...) Чувствую себя тут неплохо, по нынешним временам так даже слишком хорошо, даже стыдно. Да, я забыл сказать, что много работаю и с голой модели, главным образом с мужской. Без рисунка с тела я скучаю, как курильщик без папирос. Мой поклон Ольге Людвиговне и всем знакомым. Жму руку Вашу. Ваш А. Яковлев

А. Е. ЯКОВЛЕВ - Д. Н. КАРДОВСКОМУ

(Конец августа - начало сентября 1915 г.)

Дорогой Дмитрий Николаевич. Очень был тронут Вашим письмом, чувствую, что письмо такое в трудный год мне может быть большой поддержкой. Сейчас в Риме кончаю кроме картины, о которой писал (Человек и павиан (Сиамский Вакх). 1915. Холст, масло. 164 * 152. ГРМ.), два портрета: женский (поясной) (Портрет Ирэн-фон-Радлов.) и мужской во весь рост (Скрипач. ). Вещи, над которыми в композиции и выполнением я очень много работал. Шлю Вам фотографию с картины, но шлю с чувством сожаления, т. к. фотография до такой степени перепутала все и лишила всякой силы и в форме и в цвете, что производит очень отрицательное впечатление. Я писал про случайность этой вещи. Но выразился неточно. Случайна тема, задание. А поза и все околичности работаны по задуманному плану и выполненному эскизу, для фигуры сделан этюд красками и несколько рисунков. (...) Теперь хотел я написать несколько строк относительно влияний старой живописи на стиль моих работ. Влияние несомненное и чисто волевым порядком допущенное - то рассуждал я так. Если я попал в Италию, то не ради моделей, не ради пейзажа, а жил так, чтобы познакомиться со старой культурой (с новой тут делать нечего) и проанализировать приемы и взгляды тех мастеров, что будут мне близки. Для того, чтобы произвести подобный анализ, я счел нужным в некоторых вещах подчиниться их взглядам, их принципам. За личность же свою я не боюсь, т. к. смотрю на это дело так. Если я ее потеряю на этом, значит она никогда ничего не стоила, а если не потеряю, то только укреплю ее. Толкнуло же меня на это особенно одно обстоятельство, это стремление найти возможность подойти к задаче абсолютного цвета и абсолютной формы - задача, которая особенно сейчас, когда чувствую острую реакцию против импрессионизма, мне чрезвычайно близка. Должен я сказать, что в вещах моих нет того, чтоб я брал бы от кого-нибудь и применял, а только стараюсь выискать и подойти к принципу. Вещи же по существу (несмотря на золото или на несовременный, совершенно, впрочем, фантастический костюм на портрете) мне кажется, совершенно современны. (...) Буду очень рад получить известия и критику, что мне очень важно. Мой привет Ольге Людвиговне. Ваш А. Яковлев

А. Е. ЯКОВЛЕВ - Д. Н. КАРДОВСКОМУ

[ноябрь ? 1915 г.]

Дорогой Дмитрий Николаевич.

Пишу Вам из Рима - по дороге в Россию. Здесь я не думаю остановиться больше чем на две недели. Спешу я потому, что хочется еще поработать со свежим чувством в новых условиях над тем, что я здесь делал. Работы мои полны неудач, промахов, но наметился в голове моей ряд интересных задач, ряд вопросов, которые надо разрешить. (...) Вытащил работы, что делал зимой, сравнивал с теми, что делал это лето, вижу, что разница есть несомненная, большая. (...) Впрочем, судить я не могу, возможно ли судить работы свои, когда краска не только еще свежа, а ждет еще дальнейшей работы. Пока жму крепко руку. Прошу передать мой привет Ольге Людвиговне.

Ваш А. Яковлев

Если бы Вы знали, как я рад возвратиться в Россию и потолковать с людьми, мне интересными. Тут ужасная мертвечина.

А. Е. Яковлев и В. И. Шухаев - Автопортреты. Арлекин и Пьеро. Холст, масло, 210 * 142, ГРМ.

В. И. Шухаев. ПОРТРЕТ Е. Н. ШУХАЕВОЙ. 1917. Дерево, масло, золото. 194 * 119. ГРМ.

А. Е. Яковлев. ПОРТРЕТ Р. МОНТЕНЕГРО. 1915. Холст, темпера, 221 * 112. ГРМ.

В. И. Шухаев. Холмы, 1913-1914. Бумага, акварель, графитный карандаш. ГРМ.

А. Е. Яковлев. Вид Капри. 1914 (разворот альбома 1914 года.). Бумага, темпера. ГРМ.

А. Е. Яковлев. Пальмы. 1915. Бумага, сангина. ГРМ.

Предисловие, комментарии и подготовка текстов Е. ЯКОВЛЕВОЙ