Пробуждение Везувия

Везувий грозно и неумолимо напомнил людям о жестоком непостоянстве природы. Марциал в одной из своих эпиграмм размышляет на эту тему:

"Здесь в зеленой тени вингорада издавна был Весбий*. 
 Сок благородной лозы полнил здесь пьяную кадь: 
 Эти нагорья Вакх любил больше Нисы холмистой, 
 Здесь на горе хоровод резво сатиры вели. 
 Лакедемона милей места эти были Венере, 
 И Геркулесовым здесь славен был именем дол. 
 Все уничтожил огонь и засыпал пепел унылый. 
 Даже боги такой мощи не рады своей "**. 

* (Везувий)

** (Марциал Марк Валерий. Эпиграммы. Кн. V, 44, с. 125)

Корнелий Тацит в своей "Истории" причисляет бедствия, причиненные извержением Везувия, к самым страшным событиям того времени: "На Италию обрушиваются беды, каких она не знала никогда или не видела уже с незапамятных времен: цветущие побережья Кампании где затоплены морем, где погребены под лавой и пеплом"*. Многие века Везувий не проявлял себя как действующий вулкан. Его спокойствие притупило сознание опасности, и люди селились у самого его подножия.

* (Тацит Корнелий. История. Т. 2. Кн. 1. Л., 1969, с. 6)

Воспоминания об извержении Везувия в древнейшие времена уже стали легендами. Одна из них повествовала о восстании гигантов, сыновей богини Геи, загнанных олимпийцами в подземелье. Такое наивное объяснение произошедшему когда-то катаклизму древнему человеку казалось вполне правдоподобным. Спокойный и величественный Везувий доминировал над холмистой долиной Неаполитанского залива, его конусообразный силуэт четко выделялся на фоне безоблачного неба. Когда жители Кампании взирали на зеленые склоны Везувия, покрытые виноградниками, то им трудно было поверить, что когда-то по их оголенной поверхности текли потоки огненной лавы, что эта гора и впредь может стать причиной непоправимой катастрофы.

Первый сигнал о своем пробуждении вулкан подал 5 февраля 62 года н. э., в восьмой год правления Нерона*. В зимний солнечный полдень, когда жители городов отдыхали от своих дел и забот, а таверны были полны народа, неожиданно неизвестно откуда донеслось глухое, протяжное завывание. Никто не мог догадаться о происхождении этого зловещего гула и тем более связать его с пробуждением вулканической деятельности Везувия. Возможно, что землетрясение было вызвано началом продвижения магмы к поверхности вулкана. Затем один за другим, распространяясь с востока на запад, от Везувия к морю, последовали подземные толчки необычайной силы, от которых пострадал весь район, примыкающий к эпицентру. В некоторых местах образовались глубокие пропасти, в одну из которых, по словам Сенеки, провалилось овечье стадо в шестьсот голов. Далее философ пишет: "... статуи раскалывались надвое... некоторые люди сходили с ума". В груду развалин превратились богатые виллы, находившиеся у подножия Везувия, пострадали в большей или меньшей степени все города Кампании: в них обрушились храмы, колонные портики, театры и жилые дома. Землетрясением был поврежден, а через семнадцать лет, во время извержения Везувия, разрушен дворец в Торре-Аннунциата, расположенный между Помпеями и Геркуланумом. В результате раскопок последних лет удалось обнаружить шестьдесят комнат этого дворца, стены которого, сохранившиеся почти на полную высоту, украшены росписями. На некоторых из них запечатлена природа окрестных мест. После окончания землетрясения, когда все успокоилось и вновь засияло солнце, жители пострадавших городов вернулись в свои дома и принялись залечивать раны. Известно, что власти Помпеи и Геркуланума обратились за помощью в римский сенат и даже к самому императору. После долгих колебаний сенат издал декрет о восстановлении этих городов, которое, как мы увидим позднее, несколько изменило их архитектурный облик. Раскопки в Помпеях показали, что за промежуток времени между землетрясением 62 года и извержением в 79 году, то есть за семнадцать лет, город еще не был полностью восстановлен. О сильных разрушениях городов во время землетрясения 62 года кратко упоминает в одном из своих писем философ Сенека. Вторым документальным источником, связанным с этим событием, могут служить два небольших рельефа, обнаруженных в доме помпейского банкира Луция Цецилия Юкунда. Он заказал их скульптору для украшения ларария - алтаря пенатов и ларов, покровителей домашнего очага. Благодарный фамильным богам за свое спасение, Юкунд (латин. - удачливый) пожелал украсить святилище видами землетрясения, которое пощадило его дом. Эти рельефы напоминают документальные кинокадры событий, свидетелем которых был один из жителей Помпей. На одном из них легко можно узнать две триумфальные арки на форуме, храм Юпитера, колонны которого как бы рушатся на наших глазах. Возможно, землетрясение застало Юкунда на форуме, где он и увидел, как опасно наклонились колонны храма, а с порога своего дома он мог наблюдать сцену, происходящую у Везувианских ворот, живо запечатленную на другом рельефе: между огромным резервуаром для воды (открытым археологами в 1902 году) и тремя только что обрушенными арками ворот видна опрокинутая и поломанная повозка, запряженная двумя быками.

* (Авторы прежних лет, на основании сообщения Сенеки, относили землетрясение в Кампании к 5 февраля 63 года н. э. Последующий анализ трудов Сенеки и Тацита, а также текста на навощенной табличке, найденной в доме помпейского банкира Луция Цецилия Юкунда, привели исследователей к убеждению, что в действительности землетрясение произошло на год раньше, то есть 5 февраля 62 года н. э)

Принеся жертвы и положившись на милость богов, жители пострадавших городов окончательно успокоились, не подозревая того, что самое страшное их ждет впереди. Они с любовью постанавливали и еще богаче украшали разрушенные здания, сжимались морской торговлей, чему способствовало уничтожение "пиратских гнезд" на Средиземном море, или просто наслаждались тихой провинциальной жизнью. Опоясанный виноградниками и оливковыми рощами Везувий по-прежнему возвышался невозмутимо, величественно. Ни у кого не возникала мысль, что именно он причина всех несчастий.

После землетрясения давление внутри вулкана нарастало все с большей силой. В начале августа 79 года, вскоре после вступления на престол императора Тита Веспасиана, в Кампании вновь начались слабые подземные толчки.

Во время извержения в 79 году погиб знаменитый римский писатель Плиний Старший, автор "Естественной истории". Последние минуты его жизни, непосредственно связанные с драматическими событиями в Кампании, были подробно описаны через несколько лет его племянником Плинием Младшим в двух письмах к Корнелию Тациту. Эти два письма воспринимаются как репортаж с места событий, составленный очевидцем и дошедший до нас из глубины веков.

Плиний Младший описал стихийное бедствие, пережитое им самим в Мизене, так живо и с такой точностью, что его письма через девятнадцать веков не потеряли своей документальной ценности. Недаром в современной науке о вулканах утвердилось понятие "плинианский тип извержения".

Письма Плиния Младшего

Книга VI, письмо 16

* (Письма Плиния Младшего. Кн. VI. М. -Л., 1950, с. 174 (письмо 16); с. 180 (письмо 20))

"Плиний Тациту привет.

(1) Ты просишь меня описать тебе гибель моего дяди, чтобы ты мог вернее рассказать об этом потомству. Благодарю: его смерть будет прославлена навеки, если люди узнают о ней от тебя. (2) Хотя он будет жить вечно, потому что умер при разрушении прекраснейшего края, при памятной гибели целого города с его населением. . . (4) Дядя мой находился в Мизене и лично командовал флотом. За десять дней до сентябрьских календ часу в седьмом мать моя указала ему на появление облака, необычного по величине и по виду. Дядя уже к этому времени погрелся на солнце, облился холодной водой, позавтракал лежа и занимался. Тут он требует сандалии и поднимается на такое место, откуда можно было лучше всего рассмотреть это чудо. Облако поднималось из какой-то горы (смотревшие издали не могли разобрать откуда; позднее узнали, что это Везувий), ни одно дерево лучше пинии не передавало его формы. (6) Оно поднималось кверху, словно высокий ствол, и расходилось ветвями, вероятно, потому, что напор воздуха, только что его выбросивший, слабел и облако под действием собственной тяжести таяло, расходясь в ширину. Было оно местами белым, местами в грязных пятнах, словно подняло вместе с собой землю и пепел.

(7) Явление это показалось ему, как человеку ученейшему, важным и заслуживающим ближайшего его рассмотрения. Он приказывает приготовить либурнику и предлагает мне, если я хочу, ехать вместе. Я ответил, что предпочитаю заниматься; случилось, что сам он мне дал задание для сочинения. (8) Он собирался выйти из дому, когда получил записку от Ректины, которую перепугала надвигающаяся опасность (усадьба ее лежала у подошвы Везувия, и бежать оттуда можно было только морем); она молила, чтобы он вырвал ее из такой напасти. (9) Он изменил тогда свое решение: начав как ученый, он кончил как герой. Он распорядился спустить квадриремы и поехал сам подать помощь не только Ректине, но и многим: это побережье было очень заселено. (10) Он спешил туда, откуда бегут другие: он прямо держит путь, он прямо ведет суда на опасность и настолько свободен от страха, что диктует и отмечает все изменения в этом страшном явлении, все его виды, как только уловит их глазом.

(11) На суда уже падал пепел, и чем ближе они подъезжали, тем он становился гуще и горячее. Падали уже куски пемзы и черные, обожженные, растрескавшиеся от огня камни. Вдруг неожиданная мель и доступ к берегу прегражден обломками горы. Дядя немного заколебался, не повернуть ли назад, но затем сказал рулевому, который ему советовал это сделать: "Смелым бог владеет, поезжай к Помпониану". (12) Последний находился в Стабиях, на другой стороне залива: море здесь вдается в землю, образуя берега, слегка изгибающиеся и закругленные. Сюда опасность еще не надвинулась, но была очевидна и в случае нарастания велика. Помпониан уже погрузил на суда солдатские пожитки и собирался непременно бежать, как только уляжется противный ветер. Дядя мой, для которого он был попутным, с ним и прибыл; он обнимает трепещущего Помпониана, утешает его, уговаривает и, чтобы утишить его страх собственной беспечностью, велит отнести себя в баню; вымывшись, ложится и обедает весело или притворяясь веселым: и то и другое одинаково велико.

(13) Между тем по Везувию во многих местах широко разливалось пламя и высоко поднялся огонь от пожаров, которые своим блеском и светом разогнали ночную темноту. Дядя, желая успокоить напуганных, твердил, что деревенские жители в смятении не загасили очагов и что горят брошенные... усадьбы. Затем он отправился спать и заснул самым настоящим сном. . .

(14) Пространство, ведшее к его помещению, было уже так сильно засыпано пеплом с кусками пемзы, что стоило еще задержаться в спальне - и выйти было бы невозможно. Дядю разбудили; он вышел и присоединился к Помпониану и прочим, кто бодрствовал. (15) Стали обсуждать сообща, оставаться ли им в доме или выйти на открытое место. Дома качались от частых продолжительных толчков: казалось, что они сдвинулись со своих мест и ходуном ходят взад и вперед. (16) Под открытым небом было страшно от падавших кусков пемзы, хотя легких и пористых. Выбрали все-таки последнее, сравнив грозившую опасность. У моего дяди один разумный довод одержал верх над другим; у одних страх перед одним победил страх перед другим. Положив на головы подушки, они привязывают их полотенцами: это было защитой от каменного дождя.

(17) Уже в других местах наступил день; здесь была ночь, чернее и гуще всех ночей; ее освещали, правда, многочисленные факелы и различные огни. Решено было выйти на берег и посмотреть вблизи, допустит ли море переезд: оно оставалось бурным и враждебным. (18) На берегу он лег на разостланный парус, попросил раз и другой холодной воды и попил. Пламя и предшествующий пламени запах серы обращают других в бегство, а его заставляют встать. (19) Опираясь на двух рабов, он поднялся и тут же упал, задохнувшись, как я полагаю, от плотных паров, закрывавших ему дыхательные пути...

(20) Когда наступил день (третий после того, который он видел последним), нашли его тело...".

Книга VI, письмо 20

"Плиний Тациту привет.

(3) Уже в течение многих дней ощущалось землетрясение; его не боялись, потому что в Кампании оно обычно. В эту ночь, однако, оно настолько усилилось, что казалось, все не только движется, но и опрокидывается. .. (6) Был уже первый час дня: день стоял сумрачный, словно обессилевший. Здания вокруг тряслись: мы были на открытом месте, но в темноте, и было очень страшно, что они рухнут. (7) Тогда наконец решились мы выйти из города; за нами шла потрясенная толпа, которая предпочитает чужое решение своему: в ужасе ей кажется это подобием благоразумия. Огромное количество людей теснило нас и толкало вперед. (8) Выйдя за город, мы остановились.. . Повозки, которые мы распорядились отправить вперед, находясь на совершенно ровном месте, кидало из стороны в сторону, хотя их и подпирали камнями. (9) Мы видели, как море втягивается в себя же; земля, сотрясаясь, как бы отталкивала его от себя. Берег, несомненно, выдвигался вперед; много морских животных застряло на сухом песке. С другой стороны в черной страшной грозовой туче вспыхивали и перебегали огненные зигзаги и она раскалывалась длинными полосами пламени, похожими на молнии, но большими...

(11)... Немного спустя туча эта стала спускаться на землю, покрыла море, опоясала Капреи и скрыла их; унесла из виду Мизенский мыс... (13) Стал падать пепел, пока еще редкий; оглянувшись, я увидел, как на нас надвигается густой мрак, который, подобно потоку, разливался вслед за нами по земле. .. (14) Наступила темнота, не такая, как в безлунную или облачную ночь, а какая бывает в закрытом помещении, когда потушен огонь. Слышны были женские вопли, детский писк и крики мужчин: одни звали родителей, другие детей, третьи жен или мужей, силясь распознать их по голосам. (13) Одни оплакивали свою гибель, другие молили о смерти; многие воздевали руки к богам, но большинство утверждало, что богов нигде больше нет и что для мира настала последняя вечная ночь... Чуть-чуть посветлело; нам показалось, однако, что это не рассвет, а приближающийся огонь. Огонь остановился вдали; вновь наступили потемки; пепел посыпался частым тяжелым дождем. Мы все время вставали и стряхивали его, иначе нас закрыло бы им и раздавило под его тяжестью... (18) Мрак наконец стал рассеиваться, превращаясь как бы в дым или в туман; скоро настал настоящий день и даже блеснуло солнце, но желтоватое и тусклое, как при затмении. Глазам еще трепетавших людей все представилось изменившимся: все было засыпано, словно снегом, глубоким пеплом. (19) Вернувшись в Мизене и приведя себя в порядок, мы провели тревожную ночь, колеблясь между надеждой и страхом. Страх возобладал; землетрясение продолжалось, очень многие, обезумев от грозных предсказаний, дурачились по поводу своих и чужих несчастий...".

Из слов Светония мы узнаем, что некоторое участие к потерпевшим от извержения проявил император Тит: "Для устроения Кампании он выбрал попечителей по жребию из числа консуляров; безнаследные имущества погибших под Везувием он пожертвовал в помощь пострадавшим городам"*.

* (Транквилл Гай Светоний. Жизнь двенадцати Цезарей. Кн. 8. Божественный Тит. М., 1964, с. 208.)

На основании описания Плиния и научных исследований последних лет можно предположить, что извержение 79 года проходило в двух фазах. Первая из них, продолжавшаяся восемнадцать часов, сопровождалась интенсивным выбросом пемзы. В начале первой фазы, когда выпадение пемзы из воздуха происходило южнее Везувия, большинство жителей покинуло зону бедствия. Во время второй фазы горячие облака извергали град раскаленного пепла на западные склоны вулкана, отравляя воздух сернистыми испарениями. Во время этой горячей фазы извержения погиб Геркуланум. Находки обугленных, но сохранившихся до наших дней деревянных лестниц, перегородок, свитков папируса и тканей подтверждают это предположение.

24 августа, около часу дня, вулкан ожил и над кратером взметнулся столб пепла и пемзы высотой около 20 километров. Плотное облако извержений, образовавшееся над его вершиной, закрыло полуденное солнце, а северо-западный ветер со скоростью 20 м в секунду относил пепел и куски пемзы (лапили) на юг, в сторону Помпей и Стабий. В Помпеях под тяжестью пемзы обрушились крыши домов, а слой наносов на улицах достигал 3 м. В раскопках виллы в Оплонтисе (к северо-западу от Помпей), разрушенной во время первой фазы, крыша и колонны пожали в слое пемзы. Пепел, относимый ветром на юг, падал на квадрирему Плиния Старшего. Путь к берегу ей преграждал плавающий ковер из пемзы, образовавшийся на поверхности залива. Вилла Ректины, к которой шел корабль, как полагают, находилась где-то вблизи Оплонтиса. Непрекращавшееся землетрясение, сопровождавшееся сдвигами морского дна, вызывало приливную волну - цунами, которая, отступая, оставляла на берегу у Стабий морских животных. Пылающий град раскаленного пепла вызвал во многих местах пожары. Горячее извержение, начавшееся 25 августа, продолжалось весь день, а слабые колебания почвы не прекращались в течение всей следующей ночи.

Перед глазами изумленных мореплавателей, приплывших к побережью Неаполитанского залива через несколько дней после извержения, вместо ожидаемого вида цветущей Кампании открылся настоящий "лунный" пейзаж, серый и безжизненный. Изменился внешний вид самого Везувия, оголились его некогда зеленые склоны, а из обожженного жерла поднимались тяжелые пары.

Пробудившись в 79 году, Везувий не перестал быть действующим вулканом. В 1631 году он извергал лаву, которая устремилась в сторону Геркуланума, после этого извержения происходили в 1759 и в 1944 годах.